Поэтика и стиль романа И.С.Тургенева \"Отцы и дети\"

Природа, любовь и женщина в «Отцах и детях »

И. С. Тургенева

Одинцова вводится в повествование позже всех остальных важнейших героев

романа. Она появляется только в 14 главе, то есть точно в середине

повествования, охватывающего 27 глав. Такая «запоздалость» героя не может

быть случайной, его появление должно внести в роман принципиально новое

содержание, некий доселе еще не заявленный мотив. Так оно и происходит: в

повествование вместе с этим образом вторгается мистико-символический, а

точнее, природно-мистико-символический мотив, сразу же заявивший о себе

как лейтмотив этой главы и подчинивший себе все ее предыдущие мотивы,

оттеснив их на повествовательную периферию. Этот мотив входит уже в

начальную, первичную характеристику Одинцовой, помещенную в отдельный

абзац.

Развернутый портрет Одинцовой, как и пейзаж, заключен в сложное бессоюзное

предложение, распадающееся на ряд изобразительных предикативных единиц; в

обоих случаях наблюдаем единую видовременную форму глаголов; наличие

бессоюзной связи между частями сложного предложения делает его ритмически

более однородным, монолитным. В описании имеются лексические повторы,

гармонизирующие повествование: в пейзаже это дважды употребленное слово

«всё» и его синонимический вариант «повсюду», в портрете это такие

конструкции, как «красиво лежали», «красиво падали», «спокойно и умно,

именно спокойно». Все эти языковые, стилевые средства сближают между собой

эти два описания. Эти повторы в портрете героини создают

гармонизированный, ритмизированный язык, выражающий единый, цельный образ

героини, родственный по своей цельности и стройности образу природы.

Стилевая перекличка начального портрета Одинцовой и вкрапленная в нее

романного текста и в переписке писателя. В письме к своим берлинским

друзьям, М. А. Бакунину и А.П. Ефремову, из Мариенбада от 8 сентября 1840

года, молодой Тургенев так передает свое восхищение перед отрывшейся ему

глубиной и красотой Природы: «Я… мог без угрызения предаться тихому

созерцанию мира художества: Природа улыбалась мне. Я всегда живо

чувствовал ее прелесть, веяние бога в ней… теперь я с радостью протягивал

к ней руки и перед алтарем души клялся быть достойным жизни!» Несомненно,

что в восприятии Аркадия Одинцовой на балу отразились чувства и настроения

молодого Тургенева во время его пребывания в

Германии, изложенные в письме к друзьям.

Итак, уже в первой ударной характеристике героини эмпирическое,

конкретное, социальное сосуществует с универсальным, всеобщим, бытийным.

Перед нами, в отличие от других романных образов, образ-символ, обладающий

единством противоположностей. И в последующем повествовании образ

Одинцовой будет соединять в себе два этих плана: эмпирический и

универсальный.

Метафизически «утяжеляет» характеристику Одинцовой и вкрапленная в нее

реминисценция. Лексика и синтаксис части фразы позволяет соотнести ее со

знаменитым стихом Г.Р. Державина: «Я в дверях вечности стою…» Так, уже в

первом предложении, изображающем Одинцову - конкретное, эмпирическое

переплетается с вневременным, вечным. В этот образ входит мотив

«вечности», являющийся в художественном мире «Отцов и детей», по существу,

модификацией образа «равнодушной» природы, одной из ее ипостасей,

проявлений.

Между тем эстетический потенциал абзаца 14 главы, посвященного полностью

Одинцовой не исчерпывается этими наблюдениями. Самым трудным для анализа

элементом абзаца является цвет бального платья героини - черный цвет.

Следующее сразу же за этим описание героини, занимающее отдельный абзац,

так или иначе, должно «откликнуться» на выразительную деталь в

характеристике героини в силу единства, целостности созданного образа.

Особенно рельефно мотив загадки, тайны в характеристике Одинцовой явлен в

двух репликах Базарова. Если первая: «Это что за фигура... На остальных

баб не похожа?» - выражает удивление необычной женщиной, так сказать, на

бытовом уровне, то вторая его реплика непосредственно декларирует

загадочную сущность этой женщины: «В тихом омуте… ты знаешь!»

Итак, мы видим, что черный цвет в романе трижды определяет колорит образа

Одинцовой. И всякий раз этот цвет приобретает новое значение, новую

художественную функцию. Его значения: трагическое, эстетическое,

таинственное.

Символический мотив, заключенный в начальной статической характеристике

героини, обязательно должен сказаться в ее динамическом описании на балу.

Так оно и происходит. Этот мотив реализуется в виде неотразимого,

магического воздействия героини на окружающих.

Всякий герой, соприкоснувшийся на балу с Одинцовой, теряет прежнюю

уверенность, попадая под влияние рационально непостижимой и властной силы.

«Нигилист» Ситников, выражавший на балу и взглядом, и словами свое модное

презрение к окружающим, тотчас же тушуется, узнав о приезде Одинцовой.

Характерны слова «вдруг» и «как бы смущенно говорил» в авторском

изображении Ситникова.

Смущение и неуверенность испытывает сам «герой праздника», действительный

статский советник Матвей Иванович Колязин, безраздельно властвовавший на

балу до приезда Одинцовой.

В следующей главе Аркадий представляет в губернской гостинице Базарова, и

последний испытывает то же психологическое состояние, как и другие герои:

«Аркадий представил ей Базарова и с тайным удивлением заметил, что он как

будто сконфузился, между тем Одинцова оставалась совершенно спокойною,

по-вчерашнему». И далее: «Базаров сам почувствовал, что сконфузился, и ему

стало досадно».

Не только герои, но и сам автор заворожен магическим обаянием героини:

характер его повествования с появлением Одинцовой резко меняется.

Образ Одинцовой - образ диалектический, обнаруживающий в ходе анализа

сосуществования полярных и в то же время взаимосвязанных,

взаимопроникающих начал жизни. Образ Одинцовой - художественное воплощение

самой диалектики жизни, ее конкретно-чувственное отражение в произведении.

Переплетение в образе Одинцовой реалистического и символического начал,

актуализация то одного, то другого в повествовании и составляет специфику

этого образа в произведении, его художественную функцию, благодаря которой

сопрягаются в рамках единого романного повествования, с одной стороны -

историческое, конкретное, человеческое, а с другой - вневременное, вечное,

природное. Как и остальные первостепенные герои, она имеет предысторию,

занимает определенное социальное положение; и вместе с тем в романе она

символизирует течение самой жизни, вечные и неумолимые законы

«равнодушной» природы. И в этом причина ее магического, неотразимого, всё

покоряющего влияния, которому подчиняются все - от балаболки Ситникова до

могучего Базарова.

Эта двупланность образа многократно преломляется в повествовании романа, и

особенно выразительно - в 14 главе, представляющей героиню, вводящей ее в

сюжет произведения. Такое повествование я бы назвала глубинным,

эзотерическим, ибо за внешним, эмпирическим описанием героини проглядывает

ее иной, изобразительный облик.

О перекличках образов княгини Р. и Одинцовой писали много раз, сравнивая

судьбы Павла Петровича и Базарова. Кажется, писали о том, что обе героини

даны в восприятии Аркадия. Но еще не отмечалась композиционная перекличка

двух образов. Рассказ о княгине Р., подобно рассказу об Одинцовой, делит

соответственное пространство на две равные половины: по шесть глав “до” и

“после” в одном случае и по тринадцать «слева» и «справа» в другом. Вообще

число «семь», является ключевым для архитектоники “Отцов и детей”:

важнейшие сюжетные эпизоды романа падают на главы, нумерация которых

кратна семи (7 глава - рассказ о княгине Р.; женщине, кардинально

изменившей судьбу Павла Петровича; глава 14 - появление Одинцовой,

знакомство с корой обернулось трагическим исходом для Базарова; глава 21 -

введение мотива смерти в образ Базарова; глава 28 - финал, художественный

мир “Отцов и детей”)

* * *

Повествование первых тринадцати глав выглядит не более чем экспозицией,

прелюдией к основному сюжету “Базаров и Одинцова”. “Справа” и “слева” от

композиционной оси романа, оттеняя ее, располагаются сюжетные линии “Павел

Петрович - Фенечка”, “Аркадий - Катя”. Именно эти три повествовательные

линии и составляют художественный мир глав с 15 по 27 романа “Отцов и

детей”.

Во второй части романа усиливается его вневременное, философское звучание;

по существу, исчезают из повествования споры на “общественные темы”,

характерны для первой части романа. Более того, оба идеологических

противника, пытаясь скрыть перед Николаем Петровичем истинную причину

дуэли, на ходу выдумывают ложную, политическую версию поединка, что не

может не бросить иронический отсвет на их прежние споры.

16 глава довольно пестрая, разнородная в повествовательном отношении.

Эстетической кульминацией главы является характеристика последней части

моцартовской сонаты: “Аркадия в особенности поразила последняя часть

сонаты, та часть, в которой, посреди пленительной веселости беспечного

напева внезапно возникают порывы такой горестной, почти трагической

скорби... Но мысли, возбужденные звуками Моцарта, относились не к Кате”. В

контексте главы “мысли” Аркадия могут быть соотнесены только с Одинцовой,

вызвавшей у юноши “какое-то смутное и томительное ощущение, похожее на

предчувствие любви”. Благодаря этой перекличке образ Одинцовой приобретает

новые диалектические черты, становясь выражением субстанциональной

сущности человеческой жизни, в которой изначально переплелись веселое,

праздничное и горестное, трагическое. Такое восприятие образа Одинцовой

гармонирует с кольцевой функцией этого образа в сюжете “Базаров -

Одинцова”: герои встречаются на балу, на этом празднике жизни, веселом,

беспечном, и в последний раз видятся у постели умирающего Базарова.

* * *

Ритмико-интонационный анализ абзаца выявляет волнообразное интонационное

движение повествования. Инкрустированный в это эмпирическое описание мотив

диалектического бытия жизненных сил актуализируется и перекличкой описания

с отрывком 24 главы, где уже заявлено: “Окруженная свежестью и тенью, она

читала, работала или предавалась тому ощущению полной тишины, которое,

вероятно, знакомо каждому и прелесть которого состоит в едва сознательном,

немотствующем подкарауливание широкой жизненной волны, непрерывно

катящейся и кругом нас и в нас самих”. Примечательно, что здесь мы видим

прямое обращение автора к читателю.

Мотив тихого волнообразного движения, спокойствия и равновесия жизненных

сил, заключенных в образе Одинцовой, поддерживается в повествовании и

реминисценцией из романа И.А.Гончарова «Обломов”.

Причём и у Гончарова, и у Тургенева речь идёт о внутреннем мире героев. “

Отцы и дети”: “…и …душа её наполнится внезапной смелостью, закипит

благородным стремлением; но сквозной ветер подует из полузакрытого окна, и

Анна Сергеевна вся сожмётся, и жалуется, и почти сердится, и только одно

ей нужно в это мгновение: чтобы не дул на неё этот гадкий ветер”. “

Обломов”: “…он исполнится презрением к людскому пороку, ко лжи… и

разгорится желанием указать человеку на его язвы.… Вот, вот стремление

осуществится, обратится в подвиг... Но, смотришь, промелькнёт утро, день

уже клонится к вечеру, а с ним клонятся к покою и утомленные силы

Обломова: «…Обломов тихо, задумчиво переворачивается на спину и, устремив

печальный взгляд в окно, к небу, с грустью провожает глазами

солнце…”Очевидны смысловые, синтаксические и отчасти лексические

переклички двух отрывков. Здесь субъективные, мечтательные устремления

героев не ведут ни к чему деятельному, и в итоге сменяются тихими,

спокойными формами жизни. Обломовское начало ощущается и в такой

тургеневской фразе: «…и она продолжала провожать день за днем, не спеша и

лишь изредка волнуясь», которая по своему пафосу соотносится с фразой о

«ленивом переползаньи изо дня в день» из романа Гончарова.

Мы видим, что загадочная, романтическая любовь Базарова к Одинцовой,

любовь, овладевшая героем против его воли и желания, взрывает прежние

представления о человеке; теперь они становятся гибкими, диалектическими,

философскими. Самим повествованием автор подчеркивает нерасторжимую связь

изменений в сознании героя с его глубоким чувством к Одинцовой. Все

вышеприведенные философские сентенции Базарова прозрачно соотнесены в

романе с его отношениями к этой женщине, являются их следствием. Его порыв

в метафизическую и эстетическую сущность мира и человека происходит только

благодаря общению с Одинцовой. Углубление, обогащение его образа в романе

есть следствие любви героя к этой женщине.

Философский диалог приятелей в 21 главе перерастает в короткий, но

ожесточенный спор, едва не заканчивающийся дракой. И самое примечательное,

что Базаров в споре проигрывает Аркадию. Это его второе фиаско в романе.

Базаров не выдерживает аргументированных ответов Аркадия, раздражает и

начинает уже явно искажать истину, клеветать, сочиняя о Пушкине небылицы.

В природоописательной триаде ее последняя часть синтезирует в себе

признаки двух первых частей. Как мы убедились, во всех трех частях

наличествует мотив «тишины», «покоя», «молчания» природы. Вместе с тем

этот мотив должен меняться, эволюционировать. Так оно и происходит. “Все

молчало...”, т.е. “тишина”, “покой”; затем - “сон”. Заметим, что слово

“молчало” здесь сохраняется. И, наконец, “смерть”, мотив, доминирующий в

образе падающего листа. Мотив “смерти” заявлен в третьем природоописании

со всей очевидностью. Во второй части триады намечен переход к этому

мотиву. Известно, что “сон - подобие смерти”.

Между тем мотив “смерти” в неявном виде инкрустирован в летний пейзаж,

предваряющий философский разговор двух приятелей. Присмотримся к нему.

«Настал полдень. Солнце жгло из-за тонкой завесы… облаков. Все молчало…»

Выписанный текст, его лексика, синтаксис вызывают в памяти знаменитое

стихотворение “Сон” М. Ю. Лермонтова. Стихотворение изображает процесс

умирания лирического героя. Реалистичность описания первой строфы

сменяется чудесным сном героя. Итак, мы видим, вся природоописательная

триада заключает мотив смерти, умирания, который охватывает значительный

повествовательный отрезок романа.

В контексте произведения, в сопряжении с его трагической концовкой,

падающий кленовый лист символизирует неизбежную и скорую смерть главного

героя. С момента падания листа Базаров обречен, и сюжет неумолимо движется

к трагической развязке.

Мотив смерти с 21 главы начинает все ощутимее проявлять себя в

повествовании. Скоро за диалогом приятелей следует разговор между отцом

Базарова и местным священником, который носит явно иносказательный

характер, намекая на трагический исход одного из играющих. Тот же отец

Алексей и будет соборовать умирающего Базарова, совершая над ним обряды

религии. Гибелью грозит и прошлое ухаживание за Фенечкой. Казалось бы,

лавеласовая выходка героя в беседке никак не связана с трагической

концовкой романа, с мотивом смерти. В беседке Базаров целует Фенечку. В

ответ на это следует вторжение Павла Петровича в базаровскую комнату и

грубое поведение с «семинарской крысой». Сам герой оценивает произошедшее

как «глупую комедию», а ее участников сравнивает с «учеными собаками»,

танцующими на задних лапах. Ночью, накануне дуэли герой видит поистине

вещий сон, который вскрывает глубинные, бытийные, метафизические мотивы

этого поединка. Базарову, в частности, снится Фенечка в виде “кошечки с

черными усиками”. Однако мы расходимся в осмыслении функции этой

реминисценции в сюжете произведения. На мой взгляд, в образ Фенечки, в

образ, казалось бы, не связанный с судьбой главного героя, автором введен

мотив “смерти”, нацеленный на трагическую развязку произведения: сорванный

Базаровым поцелуй ускоряет эту неизбежную развязку: за поцелуем следует

дуэль, отъезд Базарова из Марьино и смерть героя.

Сон Базарова - повествование, сплошь сотканное из символов и

знаменательных слов.

Одинцова не случайно названа “матерью” Базарова. Такое утверждение может

иметь только символический смысл. В контексте других образов этого сна

Одинцова представлена как образ-символ, выражающий изначальное природное

состояние мира, первоосновы жизни, неподвластные человеку. В этом сне она

- символ самой Жизни, всего живого и в этом смысле - “мать”.

* * *

Движение к уникальному женскому образу, образу-символу, организующему

метафизический сюжет в романе, подготовлено предыдущими опытами романиста

в построении главного женского образа. В «Рудине», как известно,

универсальный, высший сюжет связан с образом Рудина, а Наталья Ласунская

представлена как благородная, честная натура, но не способная осознать

весь драматизм судьбы своего наставника. Не случайно в итоге ее ожидает

«обыкновенный удел»: она выходит замуж за Волынцева, становится матерью и

примиряется с жизнью. В финале она в числе тех кто «сидит под кровом дома,

у кого есть теплый уголок…», и объективно противопоставлена «бесприютному

скитальцу» Рудину. В «Дворянском гнезде» соотношение между героиней и

вечными, универсальными началами жизни существенно меняется. Лиза Калитина

«…любила одного Бога восторженно, робко нежно»; «…молится утром, молится

вечером…». В романе Лиза наделена ощущением высших, небесных сил,

неподвластных воле человека. Однако таинственный, метафизический сюжет в

романе почти не заявлен, практически не развернут, и образ Лизы погружен в

мир реальных отношений между героями. Единственным элементом не

задействованного в романе универсального сюжета является образ

Беленициной, «маленькой, худенькой дамы… в шумящем черном платье»,

описание которого предрекает появление жены Лаврецкого, дамы черном

шелковом платье с воланами…». Второй сюжет, связанный с образом героини в

«Дворянском гнезде» оказался не нужен, ибо автор акцентировал свое

внимание на другом универсальном сюжете, отраженного в образе Лаврецкого:

на движение его внутреннего мира к «сладостям высоких мыслей и стихов», к

«святым таинствам» жизни и Бога, к «невыразимому». В романе «Накануне»

Тургенева метафизический сюжет уже сопряжен с образом главной героини, и

наоборот, образ главного героя, Инсарова, от него далек.

* * *

В творческой истории романа, как не странно на первый взгляд, образ

Одинцовой вызвал не меньшую дискуссию, чем образ Базарова, став предметом

оживленной переписки между Тургеневым и его современниками.

В письме от 26 сентября 1861 года П. В. Анненков писал в связи с этим

образом: «Этот тип нарисован у вас так тонко, что вряд ли и уразумевают

его вполне будущие судители. В одном только месте он становится смутен,

именно в 25 главе…». Это сужение подчеркивает художественную специфику

образа Одинцовой, его особую эстетическую природу в контексте других

образов произведения. По логике Анненкова, “тип Одинцовой”, его место и

роль в произведении осмыслить, уяснить сложнее, чем «тип Базарова»,

очерченный в духе своего времени. В ответном письме Тургенев сообщал

адресату: «Боткин…сделал мне тоже несколько дельных замечаний и расходится

с вами только в одном: ему лицо Анны Сергеевны мало нравится». «Но мне

кажется, - продолжал, отвечая на критику приятелей, Тургенев, - я вижу,

как и что надо сделать, чтобы привести всю штуку в надлежащее равновесие.

После выхода романа в литературно-общественной жизни России, как известно,

разразилась настоящая полемическая буря, причиной которой стал главный

герой - Базаров, его идеологические отношения с «отцами». Ключевой вопрос

этой полемике заключается в том, является ли Базаров пародией, карикатурой

на молодое поколение, или, наоборот, в нем это поколение возведено в

апофеоз, и автор преклоняется перед ним в своем романе. Эти две полярные

точки зрения на роман высказывали в своих статьях М. А. Антонович и

Д.И.Писарев.

* * *

Вопрос о прототипе образа Одинцовой до сих пор остается открытым. В

монографии «Тургенев-романист» А. И. Батюто резонно замечает: «Почти

каждый значительный персонаж в романах Тургенева имел одного или поздно

указывались самим автором или обнаруживались в процессе

литературоведческого исследования его творчества. Одинцова в этом

отношении представляет собою если не единственное, то одно из весьма

немногих исключений». Вместе с тем исследователь полагает, что толчком к

созданию этого тургеневского образа послужил литературный очерк А. И.

Гончарова «Софья Николаевна Белобородова» из будущего романа «Обрыв».

Имя героя в контексте романа «Отцы и дети»

Изучение имени персонажа художественного произведения одно из достаточно

популярных направлений литературоведческой науки. В последнее время

интерес к ней усилился: появилось немало работ, посвященных анализу

семантики имени того или иного героя.

Вопрос о значении имен героев тургеневских романов - вопрос по существу не

изученный. В этой области тургеневедения мы еще не имеем специального

исследования. Конечно, в некоторых статьях встречаются отдельные суждения

на этот счет, но этим пока все и ограничивается. Отношение к ономастике, к

проблеме имен тургеневских романов в принципе выразил еще А. Г. Цейтлин в

своей известной книге «Мастерство Тургенева-романиста»: «Закрепляя за

своим персонажем ту или иную фамилию, Тургенев отказывается от предания ей

особой выразительности. Фамилия Тургенева лишены семантической нагрузки -

Рудин мог носить фамилию Литвинова, а Лиза Калитина могла бы зваться

Осининой. Тургенев лишь слегка оттеняет плебейское звучание фамилий своих

разночинцев,…а также слегка акцентирует в них сатирическое содержание

образа. Вслед за Пушкиным и Л. Он отказывается от отражения в фамилии

характера персонажа». Это утверждение долго никем не оспаривалось, и лишь

в 1973 году С. Е. Шаталов в небольшой статье «О характерологической

значимостей имен персонажей у Тургенева» говорил «об особом внимании

Тургенева к выбору имени персонажа в соответствии с его характером».

Однако исследовательский кругозор в статье ограничен. Статья посвящена

анализу таких имен, которые либо прокомментированы самим писателем, либо

принадлежат к типу «прозрачных», тенденциозных наименований, таких, как

Бурдалу, Дурдолеосова, Бамбаев, Губарев, Суханчикова, Сипягин, Кукшина,

Зудотешин, Ожогин, Колобердяев, Нежданов. Это, во-первых. Во-вторых, как

мы полагаем, в имени героев Тургенева отражается не только их характер, но

также их жизненная судьба, в-третьих, считаем, что сам характер героев

зависит от избранного писателем имени, а не наоборот.

* * *

Впервые имя старшего Кирсанова полностью названо в начале 4 главы романа,

в день приезда Аркадия и Базарова в Марьино. Сначала имя героя

представлено в связи с изображением его слуги: «…вслед за ним вышел из

дому молодой парень… слуга Павла Петровича Кирсанова». Чуть позже в

действие романа включается и сам персонаж: «…но в это мгновенье вошел в

гостиную человек среднего роста… Павел Петрович Кирсанов». Уже сама

лексика, входящая в это имя, образует «говорящий» художественный ряд,

словесное поле, достаточное литературоведческого анализа. Все три слова

имени составляют однородный смысловой ряд по религиозному признаку:

“Павел, Петр и Хрисанф” - имена трех ревностных христианских проповедников

1-3 вв. н.э. Трагический финал объединяет жизнь и деяние этих подвижников:

все они приняли мучительную смерть за проповедь идей своего Учителя. Не

смотря на индивидуальные, биографические различия между ними, их всех

роднит эта идея высокого страдания, возвышенно-трагических переживаний во

имя Божие.

Включив имена трех христианских подвижников и мучеников в состав имени

своего героя, Тургенев тем самым предопределил эмоциональный пафос,

семантику и романную судьбу созданного им образа. Этот мотив «высоких,

идеальных и в то же время трагических, мучительных страданий и переживаний

во имя «чего-то» заключенный в имени тургеневского персонажа, подтвердится

в последующих романных событиях с участием Кирсанова. Мотив, заявленный в

имени героя уже в 4 главе романа, в дальнейшем лишь развернется в

словесно-речевом поле вокруг этого героя. Причиной же высокого и

одновременно мучительного страдания Кирсанова Николай Петрович Кирсанов

станет его роковая любовь к загадочной княгине Р. В сюжете же романа черты

давно умершей женщины неожиданно для Кирсанова воскреснут в облике

Фенечки, “особенно в верхней части лица” напоминающей Нелли, княгиню Р.

Поэтому в настоящем повествовании «Отцов и детей» «простушка» Фенечка и

явится источником душевных мук Павла Петровича. В отношении Кирсанова к

ней и будет реализована в романе идея высокого, идеального страдания,

изначально закрепленная в имени героя. Сама же Фенечка бесконечно далека

от душевной драмы героя, ему внутренне чужда, между ними невозможно

взаимопонимание, исключен диалог. Только из-за внешнего сходства она

связывает прошлое и настоящее героя: она - тень любимой женщины,

воспоминание о ней. Она невольный источник одновременно и возвышенных и

безнадежных страданий и переживаний незаурядного человека.

Появление Фенечки в имении Кирсановых за три года до начала собственно

романных событий, заставляет Пава Петровича совершенно уединиться в

Марьино и никуда не выезжать. Сразу же после приезда Базарова у

Кирсанова-старшего возникает чувство ревности, подозрительности,

переходящее затем в ничем неистребимую ненависть к “нигилисту”, к

решительным действиям по выдворению Базарова из Марьино, к дуэли.

“Сосредоточенное” и “угрюмое” лицо Кирсанова в 4 главе связано с тем, что

приезд Базарова может разрушить хрупкую гармонию его нынешних отношений с

Фенечкой. А в 24 главе происходит полная драматизма, прекрасно-трагическая

развязка сюжетной линии «Павел Петрович - Фенечка».

Теперь обратимся к анализу семантики имени Николая Петровича Кирсанова,

связав его со стилем всего литературного целого.

Это имя также связано с христианской религией. О значении Петра и Хрисанфа

(Кирсана) для христианства было выше сказано. Собственное имя героя -

«Николай» также ассоциируется со святым, с подвижником во имя Божие.

Поэтому в этом смысле триада «Николай - Петр - Хрисанф» внутренне едина.

Однако в художественном имени «Николай Петрович Кирсанов» уже нет

семантической монолитности, как это было в имени старшего Кирсанова, где

все три слова имеют общую сему. Мотив высокого страдания также включен в

образ Николая Петровича Кирсанова, однако этот мотив расположен уже на

периферии данного образа и является для него второстепенным. Это выражено

в структуре имени, в котором «Николай» является именем собственным героя,

а имена «Петр» и «Хрисанф» образуют соответственно его отчество и фамилию.

Вместе с тем и само повествование лишь однажды актуализирует этот мотив в

образе Николая Кирсанова, а именно в 9 главе, в воспоминаниях героя. Эти

воспоминания, и горестные, и сладкие одновременно вызывают в памяти героя

незабвенные переживания первой любви, счастливой семейной жизни и

прекрасный облик его первой жены - Марии. Эти воспоминания заставляют его

горько и сладко страдать, они вызывают в нем слезы, грусть и тревогу: «Он

ходил много, почти до усталости, а тревога в нем, какая-то ищущая,

неопределенная, печальная тревога, все не унимались».

Третьим представителем гнезда Кирсановых в «Отцах и детях» является

Аркадий Николаевич Кирсанов, сын Николая Петровича. В повествовании романа

актуализировано имя собственное - «Аркадий», по имени и отчеству герой

назван несколько раз, и все случаи связаны с диалогической речью, с

ситуативной необходимостью. Автор-повествователь называет героя только по

имени. В тексте романа нет полного имени героя «Аркадий Николаевич

Кирсанов». По частоте употребления в романе первое место принадлежит

самому имени героя - «Аркадий», семантика которого и отражена в авторском

повествовании.

* * *

В целом восприятие романа «Отцы и дети» через семантику имени

первостепенных героев обогатило наши представления о художественном мире

его, открыв в нем ранее неизвестное. Вместе с тем полученные результаты

оспаривают мнение, согласно которому имя героя у Тургенева семантической

нагрузки. Видно, что это суждение не соответствует логике построения

образа в «Отцах и детях»: имя героя здесь только значимо, осмысленно, но

оно находит свое отражение в повествовании, в сюжете произведения.

План.

1. Введение

2. Природа, любовь и женщина в «Отцах и детях» И. С. Тургенева

* Движение к уникальному женскому образу, образу-символу

* В творческой истории романа

* Вопрос о прототипе образа Одинцовой

* Имя героя в контексте романа «Отцы и дети»

* Заключение

Использованная литература.

1. Аюпов С. М. - Поэтика и стиль романа И.С. Тургенева ”Отцы и

дети” - Издательство Башкирского института развития

образования, 1999 год.

2. Русина Н. С., Нартов К. М., Тодоров Л. В. - Литература.

Учебник-хрестоматия для 10 класса национальных школ -

Санкт-Петербург «Просвещение», 1999 год.

3. Бялый Г. А. - Роман Тургенева «Отцы и дети» - Художественная

литература, 1963. С.102

4. Гиршман М. М. - Литературное произведение. Теория и практика

анализа. - М.: Высшая школа, 1991. С. 69

5. Гуковский Г. А. - Изучение литературного произведения в

школе - М.: Просвещение, 1966. С. 103

Введение.

Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» (1862) - самый спорный и

сложный из всех произведений писателя. Сразу же после публикации

роман вызвал острую журнальную полемику, породил разноречивые,

противоположные оценки, как образа главного героя, так и самого

романа. Последующими поколениями читателей, критиков,

исследователей были написаны тысячи и тысячи статей и книг о

романе, создана громадная научная литература о нем, а публикации

об «Отцах и детях» не прекращаются, исследовательский интерес к

нему не угасает.

Роман изучался в различных аспектах: в историко-сопоставительном

- как отражение идей и мнений своего времени; в

сравнительно-типологическом - в контексте других романов, как

самого писателя, так и его современников; в структурном - как

целостная художественная система.

На мой взгляд, проблема отцов и детей существует и по сей день.

Эта тема была и будет актуальна всегда.

Вследствие этой актуальности, а также моей личной

заинтересованности, я и остановилась на данной теме.

Цель моей экзаменационной работы - изучение поэтики и стиля

романа «Отцы и дети».

Для достижения поставленной цели мною были изучены различные

критические статьи, написанные к этому произведению.

Делая выводы из всей работы, я считаю, что актуальность

произведения «Отцы и дети» подтверждена данной работой.

Заключение.

Итак, анализ поэтики и стиля романа «Отцы и дети» выявил

исключительное положение образа Одинцовой в его художественном

сюжете. Благодаря этому образу в романе выявляются стилевые

опоры, образы-символы. Образ Одинцовой приобщает главного героя к

таинственным, иррациональным процессам жизни, итогом который

является постижение высокой духовной формулы человеческой жизни:

Природа + Любовь + Поэзия = Красота. Именно в этом заключается

второй, метафизический сюжет.

Метафизическое, философское содержание романа, раскрытое в первой

главе работы, дополнились новыми универсальными,

культурологическими элементами в результате анализа имен

первостепенных героев. Исследование имени героя в контексте

художественного целого, а также многочисленные реминисценции из

лирики русских поэтов, включенные в образное поле этих героев,

способствовали трансформации таких сюжетов, как «Павел Петрович -

Фенечка», «Николай Петрович и другие» «Аркадий - Катя» в

общечеловеческие, вечные. Особое место среди «боковых» сюжетов

романа занимает сюжет «Павел Петрович - Фенечка», в котором

мифопоэтическое начало соотнесено с метафизическим. Этот тайный,

символический сюжет, существующей в подтексте отношений Кирсанова

к Фенечке, является стилевой параллелью к главному

метафизическому сюжету романа, связанному с образом Одинцовой.

«Вечным» потенциал этого бокового сюжета поддерживает движение

ключевого символического сюжета «Отцов и детей», гармонирует с

ним.

Выводы, полученные в ходе анализа романа и с позиции главного

женского образа и в аспекте имени литературного героя,

согласуются между собой, создавая в целом единую, стройную

картину взаимодействия в романе частного и всеобщего,

эмпирического и вневременного, социального и универсального.

Свой анализ «Отцов и детей» я закончу словами М. О. Гершензона,

высказанными в 1912 году в работе «Образы прошлого»: «Самым

существенным в его творчестве считают именно “идею”. В свое время

его идеи действительно входили в умственный оборот и, может быть,

сыграли свою роль; теперь от них никому не тепло, они выдохлись

давным-давно, а живым и жгучим для всех осталось в его творениях

то, что он действительно любил: женщина и ее любовь».

* * *

Роман «Отцы и дети» изучался в различных аспектах: в

историко-сопоставительном - как отражение идей и мнений своего

времени; в сравнительно-типологическом - в контексте других

романов, как самого писателя, так и его современников; в

структурном - как целостная художественная система (система

образов, характерология, типология повествования, сюжетная

динамика, финал и т. д.).

Само изучение романа, как анализ всякого литературного явления,

шло по пути все более глубокого проникновения его в поэтику, в

художественный мир. Первый, условно говоря, период исследования

«Отцов и детей» в основном включает труды, просвещенные отражению

идей и мнений исторической эпохи «шестидесятых годов» в образе

главного героя и в идеологическом конфликте романа. В этом

аспекте восприятия романа проделана большая, плодотворная и, на

наш взгляд, исчерпывающая аналитическая работа. Традициям

общественного прочтения романа Тургенева, восходящая к двум

известным статьям 1862 года - М. А. Антоновича «Асмодей нашего

времени» и Д. И. Писарева «Базаров», традиция, долгое время

господствовавшая в тургеневедении, не потеряла своего значения и

в настоящее время.

Пафос романа «Отцы и дети» определяется таким образом:

«…поклонник вечной истины, вечной красоты, он имел гордую цель во

временном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не

ретроградный, а, так сказать, всегдашний». По мнению критика,

универсальное содержание романа связано с глубинным,

онтологическим конфликтом главного героя с общим силами жизни,

заключенными в нем самом (а не конфликтом с «отцами»).

Общие силы романов всегда устремлены на главного героя. В данном

случае при раскрытии темы я хочу акцентировать внимание на образе

Анны Сергеевны Одинцовой. Основой моего анализа является анализ

художественного мира романа, его проблематики. В этом образе

вечные, онтологические темы начала выражены полнее и глубже.

Именно этот образ организует метафизический сюжет «Отцов и

детей». Встреча с Анной Сергеевной Одинцовой заставляет Базарова

почувствовать мир настоящих ценностей и идеалов. А именно

раскрывается поэтика романа.

Поэтика и стиль романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Исполнитель:

Руководитель:

Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» (1862) - самый спорный и

сложный из всех произведений писателя. Сразу же после публикации

роман вызвал острую журнальную полемику, породил разноречивые,

противоположные оценки, как образа главного героя, так и самого

романа. Последующими поколениями читателей, критиков,

исследователей были написаны тысячи и тысячи статей и книг о

романе, создана громадная научная литература о нем, а публикации

об «Отцах и детях» не прекращаются, исследовательский интерес к

нему не угасает. Изучение имен персонажей художественного

произведения одно из достаточно популярных направлений

литературоведческой науки. В последнее время интерес к ней

усилился: появилось немало работ, посвященных анализу семантики

имени того или иного героя. Именно поэтому я занялась изучением

данной темы.

Метафизическое, философское содержание романа, раскрытое в первой

главе работы, дополнились новыми универсальными,

культурологическими элементами в результате анализа имен

первостепенных героев.

Выводы, полученные в ходе анализа романа и с позиции главного

женского образа и в аспекте имени литературного героя,

согласуются между собой, создавая в целом единую, стройную

картину взаимодействия в романе частного и всеобщего,

эмпирического и вневременного, социального и универсального.

Общие силы романов всегда устремлены на главного героя. В данном

случае при раскрытии темы я хочу акцентировать внимание на образе

Анны Сергеевны Одинцовой. Основой моего анализа является анализ

художественного мира романа, его проблематики. В этом образе

вечные, онтологические темы начала выражены полнее и глубже.

Именно этот образ организует метафизический сюжет «Отцов и

детей». Встреча с Анной Сергеевной Одинцовой заставляет Базарова

почувствовать мир настоящих ценностей и идеалов. А именно

раскрывается поэтика романа.

Рецензия

на учебно-исследовательскую работу «Поэтика

и стиль романа И.С.Тургенева “Отцы и дети”»

ученицы 10 Б класса Каликаевой Розалии

Девятнадцатый век стал веком романа. Белинский признал роман

ведущим жанром реальной поэзии. Такими произведениями, как

«Евгений Онегин», «Герой нашего времени», «Мертвые души» было

заложено прочное основание для будущего развития русского

реалистического романа, чем и стал “Отцы и дети” И.С.Тургенева.

Цель данной работы заключается в том, чтобы, наряду с раскрытием

основных образов, всесторонне осветить внутренний мир человека в

его сложном сочетании социально-типического и общечеловеческого.

Ведь именно встреча с женщиной, сосредотачивающей в себе

мистико-символический смысл, сокрушает нигилизм героя и

заставляет его почувствовать мир иных ценностей и идеалов. И

именно в женщине акцентируется эстетическая функция романа.

Глубина и качество изученной литературы, применяемой в ходе

работы над экзаменационным рефератом, высокая.

Просто и конкретно составлен план. Удачно отобран фактический

материал.

Работа состоит из введения, тезиса, литературы, основной части,

состоящей из нескольких глав.

Тема работы сложная, но, несмотря на это, ученица доступно смогла

ее раскрыть.

Работу можно считать состоявшейся и рекомендовать на право

участия в научно-практической конференции «Шаг в будущее» как

экзаменационная работа.

.

Руководитель работы учитель

русского языка и литературы

Выступление.

Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» (1862) - самый спорный и

сложный из всех произведений писателя. Сразу же после публикации

роман вызвал острую журнальную полемику, породил разноречивые,

противоположные оценки, как образа главного героя, так и самого

романа. Последующими поколениями читателей, критиков,

исследователей были написаны тысячи и тысячи статей и книг о

романе, создана громадная научная литература о нем, а публикации

об «Отцах и детях» не прекращаются, исследовательский интерес к

нему не угасает.

Роман изучался в различных аспектах: в историко-сопоставительном

- как отражение идей и мнений своего времени; в

сравнительно-типологическом - в контексте других романов, как

самого писателя, так и его современников; в структурном - как

целостная художественная система.

На мой взгляд, проблема отцов и детей существует и по сей день.

Эта тема была и будет актуальна всегда.

Вследствие этой актуальности, а также моей личной

заинтересованности, я и остановилась на данной теме.

Цель моей экзаменационной работы - изучение поэтики и стиля

романа «Отцы и дети».

Для достижения поставленной цели мною были изучены различные

критические статьи, написанные к этому произведению.

Делая выводы из всей работы, я считаю, что актуальность

произведения «Отцы и дети» подтверждена данной работой.

Само изучение романа, как анализ всякого литературного явления,

шло по пути все более глубокого проникновения его в поэтику, в

художественный мир. Первый, условно говоря, период исследования

«Отцов и детей» в основном включает труды, просвещенные отражению

идей и мнений исторической эпохи «шестидесятых годов» в образе

главного героя и в идеологическом конфликте романа. В этом

аспекте восприятия романа проделана большая, плодотворная и, на

наш взгляд, исчерпывающая аналитическая работа. Традициям

общественного прочтения романа Тургенева, восходящая к двум

известным статьям 1862 года - М. А. Антоновича «Асмодей нашего

времени» и Д. И. Писарева «Базаров», традиция, долгое время

господствовавшая в тургеневедении, не потеряла своего значения и

в настоящее время.

Пафос романа «Отцы и дети» определяется таким образом:

«…поклонник вечной истины, вечной красоты, он имел гордую цель во

временном указать на вечное и написал роман не прогрессивный и не

ретроградный, а, так сказать, всегдашний». По мнению критика,

универсальное содержание романа связано с глубинным,

онтологическим конфликтом главного героя с общим силами жизни,

заключенными в нем самом (а не конфликтом с «отцами»).

Общие силы романов всегда устремлены на главного героя. В данном

случае при раскрытии темы я хочу акцентировать внимание на образе

Анны Сергеевны Одинцовой. Основой моего анализа является анализ

художественного мира романа, его проблематики. В этом образе

вечные, онтологические темы начала выражены полнее и глубже.

Именно этот образ организует метафизический сюжет «Отцов и

детей». Встреча с Анной Сергеевной Одинцовой заставляет Базарова

почувствовать мир настоящих ценностей и идеалов. А именно

раскрывается поэтика романа.

В настоящей работе речь пойдет об Анне Сергеевне Одинцовой.

Наряду с образом Базарова, ее образ ключевой в романном мире

«Отцов и детей». Его эстетическая функция в произведении столь же

существенна, как и функция сквозного образа Базарова. На мой

взгляд, именно в этом женском образе с наибольшей полнотой,

концептуально выразилось метафизическое начало романа «Отцы и

дети». Этот образ в контексте романа совмещает в себе и

человеческое, и природное начала. На мой взгляд, без

всестороннего и глубокого осмысления этого женского образа нельзя

в полной мере понять ни стиль и язык романа, ни его образы, ни

его отдельные сюжетные линии, ни композицию, а значит, и

авторскую концепцию мира и человека, отраженные в этих элементах

целого. Прежде всего, с образом Одинцовой связаны метафизическое,

символическое, мистическое начала романа «Отцов и детей», а также

собственно художественная природа произведения. Именно этот образ

придает настоящему повествованию романа, связанному с Базаровым,

вневременное, философское звучание; сопрягает в стиле «Отцов и

детей» историческое, социально-конкретное, бытовое, эмпирическое

с универсальным, философским, вечным, природным. Наряду с образом

Базарова это вершинный образ в повествовательной иерархии романа,

образ-критерий, которым измеряется художественный мир. В ходе

анализа этого женского образа обнаруживаются «скрытый»,

затаившийся в глубине повествования «Отцов и детей»,

мистико-символический план, диалектика исторического и вечного в

романе, его повествовательный принципы. Если образ Базарова

скрепляет, объединяет собой в единое целое повествование многих

романных глав, организует сюжет романа в целом, то образ

Одинцовой в сочетании с другими образными элементами придает

этому повествованию метафизическую глубину, бытийный подтекст.

Даже в тех главах, где Одинцова не присутствует как действующее

лицо, влияние этого женского образа проявляются то в изменившемся

поведении Базарова, то во сне героя, то в пейзаже, то в различных

реминисценциях, включенных в романный текст.

На мой взгляд, анализ образа Одинцовой позволяет увидеть много

нового в художественном мире романа, глубже осознать его

эстетическую специфику, природу а, следовательно, его семантику,

его смысл.

Таковы вкратце исследовательская концепция и пафос первой главы

работы, которая названа «Природа, любовь и женщина в «Отцах и

детях» И. С. Тургенева». Такое название точнее выражает глубинный

смысл тургеневского произведения, в основании которого лежат

вечные проблемы: человек и природа, человек и любовь.

Вторая глава «Имя героя в контексте романа «Отцы и дети»»

посвящена вопросу о поэтической ономастике романа, то есть

семантике имен героев, их связи с повествованием, с поведением и

романной судьбой его носителя. И в этой главе в ходе анализа

выявляются универсальные, общечеловеческие элементы, которые

оказываются характерными и для сюжетных второстепенных линий

романа, а не только для Базарова и Одинцовой.

Проблема стиля - это всегда проблема усвоения писателем

литературной традиции, ибо всякий художественный текст в той или

иной форме включает в себя эстетический опыт предшественников.

Поэтому в исследовании имманентный анализ неизбежно будет

пополняться популярным в наши дни интертекстуальным,

межтекстовым. И здесь хочется особо подчеркнуть, что в моей

работе интертекстуальный анализ находится в органической связи с

имманентным, как и последний, он нацелен на раскрытие единой

духовной сущности данного произведения.

Итак, анализ поэтики и стиля романа «Отцы и дети» выявил

исключительное положение образа Одинцовой в его художественном

сюжете. Благодаря этому образу в романе выявляются стилевые

опоры, образы-символы. Образ Одинцовой приобщает главного героя к

таинственным, иррациональным процессам жизни, итогом который

является постижение высокой духовной формулы человеческой жизни:

Природа + Любовь + Поэзия = Красота. Именно в этом заключается

второй, метафизический сюжет.

Метафизическое, философское содержание романа, раскрытое в первой

главе работы, дополнились новыми универсальными,

культурологическими элементами в результате анализа имен

первостепенных героев. Исследование имени героя в контексте

художественного целого, а также многочисленные реминисценции из

лирики русских поэтов, включенные в образное поле этих героев,

способствовали трансформации таких сюжетов, как «Павел Петрович -

Фенечка», «Николай Петрович и другие» «Аркадий - Катя» в

общечеловеческие, вечные. Особое место среди «боковых» сюжетов

романа занимает сюжет «Павел Петрович - Фенечка», в котором

мифопоэтическое начало соотнесено с метафизическим. Этот тайный,

символический сюжет, существующей в подтексте отношений Кирсанова

к Фенечке, является стилевой параллелью к главному

метафизическому сюжету романа, связанному с образом Одинцовой.

«Вечным» потенциал этого бокового сюжета поддерживает движение

ключевого символического сюжета «Отцов и детей», гармонирует с

ним.

Выводы, полученные в ходе анализа романа и с позиции главного

женского образа и в аспекте имени литературного героя,

согласуются между собой, создавая в целом единую, стройную

картину взаимодействия в романе частного и всеобщего,

эмпирического и вневременного, социального и универсального.

Свой анализ «Отцов и детей» я закончу словами М. О. Гершензона,

высказанными в 1912 году в работе «Образы прошлого»: «Самым

существенным в его творчестве считают именно “идею”. В свое время

его идеи действительно входили в умственный оборот и, может быть,

сыграли свою роль; теперь от них никому не тепло, они выдохлись

давным-давно, а живым и жгучим для всех осталось в его творениях

то, что он действительно любил: женщина и ее любовь».