М.М.Пришвин (биография)

Михаил Михайлович Пришвин родился 23 января 1873 года недалеко от города

Ельца Орловской губернии в купеческой семье. Как водилось тогда – сначала

гимназия, затем реальное училище в Тюмени, затем политехникум в Риге.

Дальнейшее образование М. Пришвин получает за границей, в Лейпцигском

университете. В двадцатилетнем возрасте он сдал там государственный экзамен

по агрономическому отделу философского факультета, и в Россию вернулся

агрономом, но с широким общегуманитарным образованием.

Некоторое время молодой агроном служит в земстве в Клину, некоторое

время занимается с профессором Прянишниковым в Сельскохозяйственной

академии в Москве, некоторое время работает исследователем на опытной

станции в г. Луге, сотрудничает в агрономических журналах, написал книгу о

картофеле.

Но… Как Нестеров записал в своем дневнике “ я начинаю выделяться по

рисованию “, так Пришвин почувствовал особенное тяготение к русскому языку.

Возможно, он чувствовал его и раньше, но теперь оно проявилось и

обострилось.

По совпадению именно в это время он познакомился с известными русскими

этнографами Шахматовым и Ончуковым. Языковеды-этнографы уговорили Пришвина

поехать на север России, в Олонецкую губернию, для собирания народных

сказаний, поверий, песен, пословиц и поговорок. Видимо, в этот момент и

решилась судьба Пришвина: быть ли ему агрономом и ученым, быть ли ему

писателем. Пришвин согласился на уговоры и уехал на Онежское озеро.

Пожалуй, как никто другой, он имел основания сказать в тот день: ” Жребий

брошен, рубикон перейден “.

Надо представить себе, в какой обстановке формировалось самосознание

будущего писателя.

Последняя четверть девятнадцатого и первое десятилетие двадцатого века

в России было ознаменовано пробуждением острейшего интереса к национальным,

народным ценностям. Это сочеталось с одновременным взлетом, можно сказать,

всех видов искусств, равно как и науки.

Этот обостренный интерес к народным, национальным ценностям коснулся,

разумеется, и таких областей культуры, как язык, фольклор, этнография.

Поэтому отнюдь не случайно уговаривал академик Шахматов молодого ученого,

пишущего пока о картошке, но тяготеющего к глубинам русского языка, к

русскому народному слову, отправиться в Олонецкие края за сбором сказаний.

Не случайно также молодой ученый на эту экспедицию охотно согласился. Это

было вполне в духе времени.

Надо было представить и север России тех времен. Это был воистину край

непуганых птиц, а пласты народности как в языке, в фольклоре, так и в

укладе жизни, в быту, в этнографии были первородны, нетронуты.

Неудивительно, что такой очарованный странник, как Пришвин, жадно

начал впитывать душой, умом и сердцем всю эту первородность. Дело не

ограничилось собиранием фольклора. Пришвин написал книгу “В краю непуганых

птиц “, которая сразу же сделала ему имя. Он уехал на север скромным

агрономом, а вернулся замечательным русским писателем.

Строго говоря, послужная биография Пришвина на этом кончается. Он

больше нигде и никогда не служил – ни в земствах, ни на исследовательских

сельскохозяйственных станциях, ни в каких бы то ни было других учреждениях

и организациях. До конца жизни теперь он будет служить только одному –

русской литературе, а послужной его список – это просто-напросто им

написанных и изданных книг. Сразу же можно и назвать основные из них: “ В

краю непуганых птиц “, “За волшебным колобком “, “ Адам и Ева “, “ Светлое

озеро “, “ Черный араб “, “ Жень-шень “, “ Лесная капель “, “ Календарь

природы “, “ Кашеева цепь “, “ Золотой луг “, “ Кладовая солнца “, “

Фацелия “, “ Глаза земли “, “ …

В перечисленное входит далеко не все, что было написано Пришвиным, не

говоря уж о его многотетрадных дневниках, которые ждут еще своего

исследования и публикации, но перечисленное вполне определяет лицо,

характер художника слова и его место в литературе.

Вообще-то для оценки Пришвина как писателя и мыслителя всегда и при

всех обстоятельствах могло бы хватить той оценки, которую мы находим в

письме Алексея Максимовича Горького Пришвину, написано в Сорренто 22

сентября 1926 года. Вот что Горький пишет в этом письме:

“Я думаю, что такого природолюба, такого проницательного знатока

природы и чистейшего поэта ее, как Вы, Михаил Михайлович, в нашей

литературе – не было. Догадывался я об этом еще во времена “ Черного араба

“, “Края непуганых птиц “, окончательно прозрел, читая совершенно

изумительные “ Родники “. Превосходно писал Аксаков “ Записки ружейного

охотника “ и “ Об ужении рыбы “, чудные страницы удались Мензбиру в книге о

птицах, и у Кайгородова, и у других многих природа русская порою вызывала

сердечные слова, но… ни у кого из них не находил я все охватывающей,

пронзительной и ликующей любви к земле нашей, ко всему ее живому и якобы

смертному, ни у кого, как у Вас, воистину “отца и хозяина всех своих

видений “. В чувстве и слове Вашем я слышу нечто древнее, вещее и язычески

прекрасное, сиречь – подлинно человеческое, идущее от сердца сына земли,

великой матери, богочтимой Вами. И когда я читаю “ Фенологические “ домыслы

и рассуждения Ваши – улыбаюсь, смеясь от радости, до того это все

изумительно прелестно у Вас. Не преувеличиваю, что мое истинное ощущение

совершенно исключительной красоты, силой которой светлейшая душа Ваша

освещает всю жизнь… Все у Вас сливается в единый поток живого, все

осмыслено умным Вашим сердцем, исполнено волнующей, трогательной дружбы с

человеком, с Вами – поэтом и мудрецом “.

Итак, первая же книга М. Пришвина “В краю непуганых птиц “ сделала его

известным писателем. Появилось в русской литературе новое имя – Пришвин. Но

дорога к себе была для Михаила Михайловича не так еще близка, он не сразу

обрел то свое лицо, которое мы сразу же представляем себе, произнося имя –

Пришвин. Осмелюсь заметить даже, что “В краю непуганых птиц “ – книга

яркая, замечательная, все же книга еще не вполне пришвинская. Такую книгу

мог бы написать и другой русский писатель, ну, скажем, Куприн, а еще точнее

– Лесков, в то время как пришвинские книги зрелого его периода ни один

писатель в мире, кроме Пришвина, написать не мог.

Первая книга и еще несколько последующих, таких, как “ Адам и Ева “, “

Светлое Озеро “, были, конечно, поисками своего лица, своеобразия,

уникальности ( а каждый большой художник уникален, или его нельзя называть

большим художником ), но все же они лежали в русле русской литературы тех

времен. Самолету, чтобы подняться в небо, надо некоторое время разбегаться

по земле. Потом наступает точка, когда он отрывается от дорожки и летит

самостоятельно. Первые книги Пришвина и были таким разбегом.

Спору нет, уже по этому разбегу было видно, какой небывалый летательный

аппарат берет разбег, и можно было догадываться уже о его будущих

летательных качествах, тем не менее это было лишь предисловие к творчеству.

Сам писатель о начале своего пути однажды сказал: “Я же мало-помалу осознал

свой путь и начал культивировать географический очерк, превращая его

литературный жанр “

Но кто же сейчас думает и говорит о Пришвине как о писателе

географическом?

Правда, что его очерки разнообразны по географии: Север, Дальний

Восток, Средняя Азия, Волга, Запорожье и Средняя Россия; правда, что за

первую книгу Пришвина избрали действительным членом Географического

общества, и все же слово “ Пришвин “ со словом “география “ как-то не

сочетается.

С чем же сочетается точнее всего в вашем сознании слово “Пришвин”?

Ответить на это не трудно. Оно сочетается со словом “ природа “. А если

точнее природа Средней России.

Если тут противоречие? Природа – это ведь чать географии: горы, реки,

леса, луга, низменности, овраги… Да, это так. Но пришвинская природа – это

несколько иная, нежели географическая, категория, у него иное отношение к

природе, нежели у географов, а именно: не научно-описательное, а духовно-

поэтическое отношение. Пришвин, начиная как будто с простого исследования,

поднимается в философские, поэтические, духовные сферы, в сферы глубокого

искусства. Он не географ, а поэт или, как чаще его называют в обиходном

разговоре, певец природы. Певец русской природы.

Михаил Пришвин умер 16 января 1954 года. Проходят десятилетия, но

еще многие поколения людей будут наблюдать, как прорастают в душах и

сердцах пришвинские семена, облагораживая их, делая чище и лучше.